Жизнь Чезаре Борджиа - Страница 79

У моста, перекинутого через речушку Мизу, напротив главных городских ворот, дон Мигель остановил своих всадников и выстроил их в две шеренги. Посередине образовался широкий проход, по которому проехал Чезаре, сопровождаемый несколькими десятками человек личной охраны. Как только герцог миновал мост, Корелла отдал короткий приказ. Кавалеристы вновь сомкнули ряды и тронулись за его светлостью. Вся армия расположилась перед стенами Сенигаллии.

На городской площади, окруженный своими людьми, герцога ждал Оливеротто да Фермо. Рядом с ним сутулился в седле угрюмый и подавленный Вителлоццо Вителли — его терзали тяжелые предчувствия. Он не хотел встречи с Борджа, но считал себя не вправе покинуть друзей. Были здесь и оба Орсини — Паоло и Франческо, герцог Гравинский. Пандольфо Петруччи решил уклониться от братания с герцогом и остался в Сиене; не приехал и Джанпаоло Бальони, сославшись на внезапную болезнь.

Чезаре приветствовал капитанов столь весело и дружелюбно, что усомниться в искренности его чувств мог бы лишь самый заядлый скептик. Магическое обаяние герцога Валентино еще раз сослужило ему добрую службу. Лед был сломан, и настороженность кондотьеров уступила место радостной легкости. Заразительный смех Чезаре, его открытый взгляд, речь, исполненная теплоты и уважения, — все свидетельствовало о том, что прошлое похоронено и забыто. Через несколько минут, оживленно беседуя, недавние противники направились во дворец.

Но прежде, чем военачальники покинули площадь, произошел незначительный эпизод, имевший важные последствия для всех присутствующих. Разговаривая с кем-то из Орсини, герцог на мгновение задержал взгляд на стоявшем поодаль Мигеле да Корелле. Тронув коня, испанец подъехал к Оливеротто да Ферма и поделился с ним некоторыми опасениями по части расквартирования войск. Солдаты герцога, объяснил дон Мигель, провели на морозе несколько часов и хотели бы поскорее очутиться под кровом. Сейчас, в спешке, они могут случайно занять жилье, уже отведенное людям мессера Оливеротто, а это неминуемо вызовет ссоры и беспорядки. Стоит ли подвергать такому испытанию только что заключенный союз?

Доводы испанского капитана звучали вполне убедительно. Оливеротто приказал командирам своих частей развести всех солдат по квартирам, а сам продолжил прерванную беседу с герцогом. Тот был любезен как никогда, сыпал шутками и остротами — в общем, всячески развлекал собеседников, причем делал это столь искренне, что они даже не обратили внимания на группу его телохранителей, неотступно следовавшую в нескольких шагах позади.

У входа во дворец все спешились. Здесь кондотьеры собирались проститься с герцогом, но он попросил их повременить с отъездом. Если договор не пустая формальность, то надо немедленно обсудить дальнейшие действия, решить, куда будет направлен удар соединенных армий. Так говорил Валентино. Покоренные этими доводами, его спутники отбросили последние подозрения. Они вошли внутрь — навстречу своей судьбе.

Едва закрылись широкие резные двери, как облик герцога мгновенно переменился — словно невидимая рука разом стерла с его лица искрометное веселье. Быстро шагнув вперед, он кивнул головой. В ту же секунду гордые кондотьеры были схвачены и обезоружены людьми Чезаре. Эту операцию гвардейцы репетировали уже давно, и она удалась им без малейшей заминки. Убедившись, что приказ выполнен и все в порядке, герцог покинул дворец, не удостоив арестованных капитанов ни словом, ни взглядом.

Для описания последующих событий мы воспользуемся дневником Буонаккорси. Он подробно излагает содержание писем Макиавелли к Совету десяти, а также сообщения других источников. Часть посольской корреспонденции секретаря затерялась и не дошла до наших дней, но записи Буонаккорси позволяют восстановить недостаюшие фрагменты всей картины.

Макиавелли находился в свите Валентино и сопровождал его до самого дворца, где — уже без зрителей — разыгрался заключительный акт драмы. Затем секретарь отправился в город, чтобы приискать себе место в какой-нибудь гостинице. От этого мирного занятия его вскоре отвлекли крики и лязг оружия. На улицах появились солдаты герцога — они врывались в дома и вели себя так, словно Сенигаллия была только что взята приступом.

Не понимая, в чем дело, встревоженный секретарь решил вернуться во дворец. На полдороге он увидел Чезаре Борджа — тот мчался в окружении своих телохранителей, но, заметив флорентийца, придержал коня.

«То, что произошло сегодня, задумано давно, — произнес герцог, отвечая на безмолвный вопрос посла. — Я мог бы предупредить о таком исходе еще вашего предшественника, монсиньора Вольтеррского, но не хотел без нужды доверять ему столь важную тайну. А теперь мое время пришло, и я не упустил ни минуты. Думаю, вы согласитесь, что я оказал немалую услугу вашей Синьории».

С этими словами герцог оставил Макиавелли и поскакал в ту сторону, откуда доносился шум.

После ареста кондотьеров Чезаре велел тотчас же разоружить и рассеять их отряды, еще находившиеся в городе, — как уже говорилось, в основном это были люди Оливеротто. Без труда разогнав ошеломленных противников, швейцарские ландскнехты вошли во вкус и принялись грабить население Сенигаллии. Особенно богатую добычу доставил им набег на венецианский квартал. Перепуганные купцы, желая спастись от окончательного разорения и гибели, беспрекословно выплатили грабителям огромный выкуп в двадцать тысяч дукатов. Это распалило аппетиты менее удачливых мародеров, и участь города могла оказаться весьма плачевной, если бы не вмешательство герцога. Его приказ был, как всегда, краток и ясен: воров — на виселицу. Несколько наглядных уроков показали солдатам серьезность намерений командующего, и еще до наступления темноты на улицах Сенигаллии воцарились покой и порядок. А герцог возвратился во дворец, чтобы начать допрос арестованных капитанов.